Наверно, споры о том, является ли Россия европейской страной, не закончатся никогда. Они начались еще в ХVI веке, о чем свидетельствует переписка царя Ивана Грозного с его главным оппонентом, сбежавшим в Литву боярином Андреем Курбским. В ХIХ веке образовались в России целые политико-философские сообщества так называемых «западников» и «славянофилов», которые отчаянно спорили о том, какой путь развития должна выбрать страна – европейский или свой собственный. С новой силой эти споры разгорелись в конце минувшего века, в годы перестройки и роспуска Советского Союза. И надо сразу сказать, что ни к чему эти споры не привели. И, наверно, привести не могут.
Честно говоря, я и сам не понимал никогда, что означает европейский путь развития и что, кроме географии, объединяет различные европейские страны. Конечно, евроцентричные оппоненты начнут рассказывать, что Европа – это демократия, права человека, либерализм и так далее. А я им напомню, что Европа 30-х и 40-х годов прошлого века – это почти повсеместный фашизм и нацизм. И вообще, что общего между Албанией и Норвегией, между Швецией и Болгарией или между Сербией и Англией?
Как ни странно, эти споры разразились и сегодня, после того, как президент Владимир Путин побывал в Брегансоне, на Лазурном берегу Франции в гостях у президента Франции Эмманюэля Макрона. Правда, в этот раз проблему европейскости России поднял не Путин и вообще не россияне. Ее поднял Макрон, написав на своей странице в Фейсбуке по-русски: «Россия — глубоко европейская страна. Мы верим в Европу, простирающуюся от Лиссабона до Владивостока». Тут же вспомнили генерала де Голля, который часто говорил, что Европа простирается от Атлантики до Урала, от Шпицбергена до Сицилии. При этом он еще и подчеркивал, что американский берег Атлантики – не Европа.
Да, американский берег Атлантики – не Европа. И Россия тоже не совсем Европа. Во-первых, она расположена на двух материках, европейском и азиатском, а, во-вторых, в России проживает около двухсот народов, у каждого из которых есть свой язык, своя культура и свои традиции. Но если говорить о самом большом народе, о русском, то для меня всегда было понятно, что русская культура – это часть общеевропейской культуры. Но политики меньше всего вспоминают о культуре, когда поднимают вопрос о европейскости или неевропейскости России. Их интересует другое: геополитика, экономика и безопасность.
Понятно, что Макрон, который после ухода канцлера Германии Ангелы Меркель будет претендовать (и уже претендует) на лидерство в Евросоюзе и вообще в европейской политике, пытается препятствовать сближению России с Китаем. Хотя это выглядит довольно странно: европейские страны наложили на Россию санкции, а Китай с Россией активно торгует. И с кем же она должна сближаться?
Понятно, почему де Голль тоже активно относил Россию к Европе: он хотел избавить Европу от американской диктатуры и ради этого вывел свою страну из блока НАТО. Между прочим, даже первый президент Чехии Вацлав Гавел говорил о том, что вместе с Варшавским договором должен был исчезнуть блок НАТО, а о своей безопасности Европа должна была думать вместе с Россией. Но, конечно, это утопия. Потому что для того, чтобы оправдать свое существование, НАТО нужен враг. А лучше всего на эту роль подходит Россия. Поэтому говорить о совместной безопасности сегодня не приходится.
Зато можно поговорить об экономике. Восемь научных экономических институтов Европы, которые анализировали данные по инвестициям, выявили очень интересные цифры. Оказывается, российские олигархи и предприниматели уже успели инвестировать в Западную Европу более трехсот триллионов долларов! Например, в Ницце, недалеко от которой встречались Путин и Макрон, 80 процентов вилл и ресторанов принадлежат россиянам! Пока в Европе спорят о страшной зависимости от России, если будет построен новый газопровод, российские предприниматели давно уже нашли другие способы влияния на европейскую экономику. И боюсь, сама Европа об этом еще не успела задуматься.
Так что такое Россия? Европа или не Европа? Думаю, об этом не стоит даже рассуждать. Иначе нам придется вернуться в ХIV век и заново анализировать переписку Ивана Грозного с Андреем Курбским.
Ефим Бершин
COMMENTS